Не дам сна очам моим и веждам моим дремания, доколе не найду места Господу,
жилища — Сильному Иаковлеву (Пс. 131:4)
Эти слова псалма, вложенные в уста царя Давида и прозвучавшие сегодня на Великих часах Рождества, выражают жажду Бога, превосходящую всякое иное человеческое желание, даже самое естественное — потребность в отдыхе и сне. Вся жизнь Давида была пронизана одной мыслью: воздвигнуть Богу достойное жилище, место, где Всевышний мог бы обитать посреди Своего народа. Вся его жизнь была устремлена к этой встрече, к тому, чтобы Богу не только могли молиться, но чтобы Он действительно присутствовал среди людей. Однако Давиду не было суждено увидеть исполнение этого желания. Храм был построен его сыном Соломоном. И даже этот храм, сколь бы величественным он ни был, пережил разрушения, поругание и восстановление. Он оставался местом встречи Бога и человека, но так и не стал окончательным жилищем Бога. Ибо никакое сооружение, каким бы святым оно ни было, не может вместить Того, Кого не вмещают ни небо, ни земля.
И вот в эту святую ночь, две тысячи лет назад, происходит нечто совершенно новое. Сам Бог приходит на землю. Он приходит не потому, что вынужден это сделать, и не потому, что должен исполнить обещание, словно исполняя некое обязательство. Бог рождается не просто потому, что пророки, которых мы так много слышали сегодня, предвозвестили это. Он приходит потому, что кто-то в Нём нуждается. Он приходит потому, что в самом сердце человечества существует жажда, которую не может утолить ничто, кроме Самого Бога. И здесь открывается глубокий парадокс: чаще всего человеку нужен не Бог, а то, что Бог может ему дать. Человек ждёт от Него помощи, защиты, решения, утешения. Но иногда, редко и таинственно, бывает так, что человеку нужен только Сам Бог: Бог как жизнь, Бог как любовь, Бог как смысл. Именно тогда Бог приходит. Именно тогда Он рождается.
Чтобы прийти таким образом, Бог Сам созидает Себе жилище нерукотворное. Он воздвигает Себе живой храм в девственном чреве Пресвятой Богородицы, принимая человеческую природу. Начиная с Адама, человек встречал Бога, но так и не научился с Ним жить. Даже праведники, даже Давид, даже пророки знали эту грань в себе: встречи с Богом недостаточно, нужно ещё уметь пребывать в Его присутствии. Поэтому Бог становится человеком. Как скажет святитель Григорий Богослов, то, что произошло в утробе Приснодевы, есть «удивительный союз и парадоксальный обмен» (Слово 45, 9): Творец входит в творение, Вечный принимает время, Всемогущий принимает человеческую немощь. Святой Ириней Лионский выражает эту тайну с поразительной глубиной, говоря: «Слово Божие пришло, чтобы приучить человека принимать Бога и приучить Бога обитать в человеке» (Против ересей, III, 20, 2).
Вот, что мы празднуем в эту ночь Рождества. Бог приучает Себя к человеку, а человек учится жить Богом. Этот путь достигает своей вершины в поразительных словах святителя Афанасия Александрийского: «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом» (О воплощении, 54, 3), не по природе, но по благодати; не по гордости, но по любви; не бегством от мира, но его преображением изнутри.
В этот же таинственный путь входят и волхвы, ведомые звездой. Они оставляют то, что знают, проходят через ночь, следуют за хрупким светом и приходят поклониться Младенцу. В этом жесте поклонения волхвы учатся жить Богом и видеть в Нём источник подлинной жизни.
В эту Вифлеемскую ночь нечто может начаться и в нас. Если Бог найдёт в нашем сердце место для Себя, если Христос действительно родится в нас, тогда сам человек станет светом. Он станет звездой над яслями собственного сердца, неся в себе Спасителя вселенной. Пусть эта ночь научит нас желать Бога превыше всего, искать Его более, чем Его дары, и позволить Его свету сиять в нас и через нас посреди тьмы этого мира. Аминь.
